– Что, прямо так за один день собрался и уехал генерал-аншеф Суворов? – хмурясь, спросил Живана Толстой. – И даже торжественного приёма у светлейшего князя после Измаильской победы для него вовсе не было?
– Да откуда?! – махнул рукой сидящий рядом с Живаном Гусев. – Я по штабным делам в главное квартирмейстерство недавно заходил. Слышал там вполуха, что сильно гневается на него Потёмкин. Чем-то прогневал светлейшего князя Александр Васильевич. Да мне ведь особо ничего эдакого не рассказывают, это вот тебе, Мить, тебе, небось, многое бы стало известно. А нам-то, полковым офицерам, куда уж до вас, до квартирмейстерских!
– Да-а, не вовремя я тут оказался, – с досадой пробормотал Толстой. – Такие дела интересные вверху ныне творятся, а ты лежи тут, шиповниковый отвар хлебай.
– Жаль, что Суворов от армии отбыл, – скрипнув зубами, проговорил Алексей. – Как же это не вовремя! Вот уж кому-кому, а это ему бы победную точку во всей этой войне ставить! Помяните моё слово, господа, надолго у турок сил и духа не хватит с нами далее сражаться. Ещё пара битв, и начнут они выгодный для себя мир выторговывать.
– Да уже после прошлогоднего Рымника и Фокшан начали, – усмехнулся Толстой. – Что же вы думаете, зря, что ли, Прусский и Английский посланник возле их светлости вьются? Хотят сиятельные господа посредниками между воюющими державами быть и пользу с того для себя поиметь. Вот и интригуют, между нами и турками мечутся. Да Потёмкин он и сам ведь не прост, держит их подле себя, обнадёживает, но на переговоры о мире слабой стороной никак не соглашается идти. А вот для сильной стороны, на них ему нужен полный разгром противника, чтобы диктовать свои условия проигравшему. Вот так-то, господа! Каждый лишь о пользе для себя печётся, а тут ещё и Польша с Австрией к дипломатическим дрязгам недавно подключились, думают, а может, и для себя им какой кус под шумок удастся урвать. Очень непростая комбинация сейчас складывается. Поговаривают, что Англия большую эскадру против нас готовит, а Пруссия свои войска на восточную границу у наших западных губерний выставила. Шведов этих накручивают, чтобы они опять на войну с нами решились. Польская шляхта с цесарцами новые полки формируют, а британцы им активно оружие продают. Видите, как оно? Целая коалиция против России образуется. И тут нам долго с этой войной против турок никак нельзя затягивать, а то дождёмся, не дай бог, что супротив всей Европы придётся сражаться. Правильно Алексей говорит, нужно быстрее добивать османов и ставить победную точку на своих условиях. Только вы уж смотрите, господа, – нахмурившись, проговорил Митя, – я с вами как с самыми близкими тут разоткровенничался. Сдружился после всего того, что нам вместе довелось пережить. Так что вы уж, прошу, держите язык за зубами.
– Да что мы совсем, что ли, глупые, по-твоему, Мить? – хмыкнул Живан. – Неужто не понимаем, где, что и с кем можно говорить? Не волнуйся, всё здесь, с нами и останется.
– Само собой. Так и есть, – кивнули, соглашаясь с Милорадовичем, Гусев и Кулгунин. – Нам в дипломатические и тайные дела вообще не с руки нырять, у нас и своих, полковых, бескрайнее море имеется.
– Вот и правильно, – подвёл итог этому разговору Алексей, – больше к дипломатическим делам не возвращаемся. Давайте лучше о своих, о полковых поговорим. Что там у нас по людям, Сергей? Нет подвижек в комплектовании?
– С нижними чинами как раз подвижки хорошие имеются, – немного подумав, ответил Гусев. – За этот месяц больше ста, а уж если быть точным, то сто девять рядовых и унтеров из пехотинцев и из егерских корпусов к нам в полк перевелись. И ещё больше бы их, пожалуй, перешло бы, да ведь у всех большая убыль людей при последнем штурме случилась, так что командиры солдат у себя придерживают, как только могут. Ну да ничего, постепенно всех переманим, всех к себе выдернем, – усмехнулся главный полковой квартирмейстер. – У наших волкодавов ведь большой авторитет и слава в армии и, что тоже немаловажно: порцион с окладом повышенные. Так что обязательно перейдут. Дальше, половина наших раненых, у кого ранения полегче, за этот месяц из лазарета уже в роты вернулись. Остальные, те, кто не калеки, тоже по мере поправки туда же скоро придут. Меня сейчас больше волнует, как бы нам офицерский состав восстановить. Девять человек мы безвозвратно потеряли. Двух ротных командиров, с третьей и с четвёртой рот, поручиков Алексеева и Рожкова похоронили, а с третьей второго батальона так ещё и заместителя подпоручика Устинова. Остальные шестеро – это все полуротные прапорщики. Командиров рот, как и обговаривали, мы заместили, теперь вот нужно как-то ещё и нижнее офицерское звено укомплектовать. Алексей Петрович, из своих унтер-офицеров для сдачи на первый офицерский чин у нас человек восемь-девять. Никак я не смогу пока больше представить. Да и то они все сырые, не было ведь времени с ними усердно готовиться. Так что, боюсь, не сдадут испытание многие. Может, всё-таки сразу забрать переводом уже чужих, готовых армейских прапорщиков и подпоручиков? У нас ведь сейчас есть большой выбор.
– Нет, Сергей Владимирович, не согласен, – покачал головой командир полка. – Ты тут по лёгкому пути стараешься сейчас пойти. Понимаю, что с подготовкой наших кандидатов для испытаний это та ещё морока. Но согласились, наш унтер – это ведь уже готовый полуротный командир. Если он из рядовых егерей и на ступень вверх сумел выйти, то значит, и дальше ещё сможет шагнуть. Значит, у него командирские способности имеются, и он егерскую службу на отлично знает. Просто так ведь у нас на старшинство никого не назначают, самым первым тут ходатаем сама егерская артель и стрелковый плутонг выступают. А уж там человека очень хорошо видно. А вот господа офицеры, переведенные из других подразделений, ещё неизвестно, как себя дальше у нас покажут. Сам знаешь, всякое с ними бывало…
– …Да, согласен, тут в Полоцком пехотном полку, командиру Владимира на грудь, а его заместителю Георгиевский крест как раз впору будет, – одобрительно кивнул Потёмкин. – Они самолично колонну завели за стены и потом в первых рядах своих солдат по городским улицам пробивались. И ещё тем трём офицерам, про которых в формуляре прописали, тоже Георгия оставляйте. Буду ходатайствовать за них в Санкт-Петербурге перед орденским капитулом. Отважно сей Полоцкий полк действовал – и при вылазке янычар он не дрогнул, и в сам город яростно ворвался. Молодцы полоцкие мушкетёры! Всем остальным отличившимся их офицерам буду просить у матушки императрицы задуманный мной золотой крест, наподобие Очаковского, с бантом на георгиевской ленте. – Князь благожелательно кивнул главному квартирмейстеру Дунайской армии. – Кто там у нас, Генрих Фридрихович, дальше по общему списку идёт?
– Особый, отдельный полк егерей, – перелистнув списки, зачитал следующую страницу фон Оффенберг. – Проявив себя в сражении при Килии и у Измаильских предместий, стрелки полковника Егорова Алексея Петровича отменно показали себя и при осаде самой крепости Измаил, поражая османский гарнизон своими точными выстрелами, и отбивая его многочисленные вылазки. При самом же штурме участвовали в отражении контратаки корпуса янычар и одними из первых взошли на главную, северную стену крепости. Особо отважно егеря проявили себя внутри Измаила, пробиваясь по его улицам к дворцу бывшего крымского хана Каплан Герая. Где и отразили яростный натиск вражеской конницы во главе с алаем гвардии султана, большей частью перебив неприятеля, но и сами при этом понеся потери. За проявленную храбрость в осенних боях, и особенно при штурме Измаила, ходатайствую к награждению:
Орденом Святого Георгия третьей степени с производством в бригадирский чин командира особого полка егерей – Егорова Алексея Петровича. К тому же тяжелораненого у ханского дворца.
Орденом Святого Владимира четвёртой степени с производством в чин полковника – заместителя командира полка Милорадовича Живана Николаевича.
Этим же орденом – квартирмейстера полка Гусева Сергея Владимировича, с присвоением ему чина подполковник.