Заросли осветились вспышками от выстрелов. Пуля ударила Плахина в плечо, штуцер упал на камни гальки, он подхватил его и начал пятиться к воде. В прикрывающей отход пятёрке вскрикнул один егерь, упал второй, его подхватили товарищи и тоже начали пятиться к галиоту.

Бам! Бам! Бам! – оглушительно грохнуло за спиной. Над головой десанта с истошным визгом пронеслась туча свинца. Мелкие шарики ближней картечи впивались в стволы деревьев, срубали ветки и разрывали плоть человеческих тел.

Воспользовавшись заминкой у неприятеля, егеря передали два тела вверх и сами перелезли через борт судна. Матросы скинули сходни в воду, оттолкнулись шестами, и галиот медленно пошёл по течению.

Заряжающий вложил в ствол орудия очередной картуз с картечью, и канонир махнул рукой:

– Подкатывай!

Двое подручных хыкнули и сдвинули шестами-рычагами тяжеленный лафет.

Пуля ударила в борт, выбив из него щепу. Никто этого даже не заметил. Расчёт быстро и слаженно работал у корабельного единорога.

– Клин убери! – рявкнул дядька. – Ещё один!

Заряжающий выбил банником деревяшку, и ствол орудия немного опустился.

– В сторону! – и канонир прислонил пальник к затравочному отверстию.

Бам! – грохнул оглушительный выстрел, и рой картечи ушёл к берегу.

Галиот с десантом медленно отходил на основное русло, а прикрывающий его, задержавшись, всё бил и бил из всех своих четырёх бортовых орудий.

– Прекратить стрельбу! – скомандовал прапорщик. – На берегу ружейных всполохов не видно, видать, отошли от воды турки. Всем осмотреться! Фурьер Смаков, проверить людей и доложиться о потерях.

Командир отряда подсел к бинтующим плечо капрала егерям.

– Что, сильно зацепило?

– Никак нет, вашбродь, – ответил тот, что затягивал узел. – Кус мяса только лишь вырвало сбоку, а кость так-то она совсем целая. Крови, конечно, много вышло, но это ничего, с кровью ведь всякая зараза из раны вымывается.

– Вашбродь, двое с передового дозора у меня не вернулись, – морщась от боли, доложился Плахин. – Данила и Митрофан. Выстрелов пять я насчитал с их стороны, а потом ещё пару раз гренады рванули – и тишина. Ну после того уже боковые дозоры к нашей косе подбежали, и тут уже возле неё началось. Из тройки Ильи раненым Комова Гордея вынесли. На отходе к кораблю ещё в пару человек попали, тут и у меня пуля плечо рванула, я штуцер подобрал, а что дальше было, не помню. В суете этой запамятовал. Надо бы встать, посмотреть всех.

– Сиди, Семён! – Луковкин положил руку на целое плечо капрала, остановив его. – Сиди и не дергайся, там Смаков всех людей уже проверяет, вот он сейчас и доложится, – и, завидев капитана галиота, направился к нему.

Егеря накинули перевязь на шею Плахину и вложили в неё раненую руку.

– Вот так вот, – удовлетворённо крякнул один из них. – Кажись, плотно всё перетянули? Сильно болит?

– Терпимо, – поморщился капрал. – Ваня, Руднев! – крикнул он, оглядываясь. – У тебя все ли в тройке целые?

К прапорщику Луковкину подскочил с докладом фурьер.

– Ваше благородие, на палубе из наших двое убитых и ещё пятеро раненых. Один из них, Корзин Степан, совсем тяжёлый, сразу две пули ему в спину попали. Ну и двоих ещё нет, тех, что из десятка Плахина.

– Да, я знаю, – кивнул командир отряда. – Семён уже доложился о них, в передовом дозоре те ребята были и самыми первыми они бой приняли. Ты смотри, как турки грамотно действовали, если бы корабельные канониры оплошали, то бо́льшую часть отряда они бы на отходе выбили, а то и на галиот потом могли полезть. Не знаю, как там дальше и чего бы у них вышло, но дел бы они натворили! Жалко, не рассмотрели их в темноте, албанские арнауты, что ли, или янычары? Хотя на янычар такое вовсе не похоже, они всегда своими большими отрядами действуют, а эти прямо как наши егеря орудовали. Странно это как-то всё. Вильям Яковлевич! – окликнул он проходящего мимо капитана. – У вас никого в команде не зацепило?

– Как же, двое ранены, – нахмурившись, проговорил тот. – Одному из швартовой пятёрки ногу прострелили и канониру рикошетом башку отбило. Ладно в темноте этот бой был, не больно-то и выцелишь, а так мы бы больше людей потеряли. Я смотрю, у тебя чуть ли не половина отряда выбита? Что, разворачиваемся и в Измаил возвращаемся?

– Нет, Вильям Яковлевич, – покачал головой прапорщик. – Мы теперь так просто назад не уйдём. Задание для нашего отряда остаётся прежним – разведка турецкого берега. Будем его выполнять теми, кто остался в строю. Неприятель отбил наш десант, мы понесли существенные потери, так что по всякому разуменью должны бы оставить мысль о высадке. Мы же с вами спустимся сейчас вниз по течению, и вы нас высадите уже в другом месте. А уж оттуда мы дальше сами к Исакче выберемся.

– Уверен, прапорщик? – Капитан вгляделся в лицо командира егерей. – А вдруг и там вас ждёт такая же горячая встреча?

– А-а-а, Бог не выдаст, свинья не съест, – отмахнулся Луковкин. – Вы, главное, Вильям Яковлевич, нас до укромного места подкиньте, а там уж мы сами дальше, где ножками, а где на пузе.

Глава 7. Беслы!

Далеко сзади ухали орудия. Егеря вслушивались в эти глухие раскаты и ёжились то ли от пронизывающего холодного ветра, то ли от предчувствия опасности.

– Что-то уж больно сильно бахают, вашбродь, – кивнул за корму Лужин. – Не похоже на отвлекающих, как будто бы там настоящий бой идёт. Может, кому наша помощь нужна?

– Нельзя нам отвлекаться, Фёдор Евграфович, – покачал головой Воронцов. – У каждого свой участок для высадки и своё особое задание. Нужно успеть до рассвета высадиться и потом от берега подальше уйти. Тут первым у протоки к Тульче отряд Луковкина должен был выскакивать, у него унтера и егеря опытные. Если это у них там гремит, то должны сами отбиться.

– Дай-то бог, – проговорил со вздохом Лужин. – А однако, до сих пор ведь бахает. С другой стороны, лучше уж так. Значит, флотские наших не бросили, прикрывают.

– Что, подпоручик, тоже слушаете? – К егерям подошёл командир корабельного отряда Кунгурцев. – Наши, корабельные восьмифунтовики-единороги бьют. Я их по голосу различаю. И ведь как часто бьют, значит, канониры спешат, поддерживают высокий темп стрельбы. Там галиоты капитан-лейтенанта Беренса Вильяма Яковлевича. Экипажи у него слаженные, отважные, не бойтесь за своих, в беде их не бросят.

– Да мы знаем, господин капитан второго ранга, – уважительно проговорил Воронцов. – И в наших людям мы тоже уверены. Отобьются. Сколько, по вашим прикидкам, нам ещё идти?

Кунгурцев посмотрел на наполненные паруса, взглянул за борт.

– Идём с попутным ветром, ходко. По моим расчётам, к нужному нам месту мы подойдём часа через три. Берег там плохой, сильно подтопленный. Рядом с Исакчей, чуть восточнее её, много озёр и заливных участков. Всё в зарослях камыша и рогоза. Даже не знаю, как вы оттуда выбираться дальше будете. Сухого места ведь совсем не останется, о пороховом и провиантском припасе я уж вообще не говорю.

– Ничего, чем хуже берег, тем нам лучше, – хмыкнул Воронцов. – Значит, меньше вероятности встречи с турецким дозором. А уж об сохранности припасов мы побеспокоились, у каждого в вещевом мешке всё самое нужное в бычий пузырь и в вощанку заложено.

Два галиота пошли дальше в сторону Галаца, им ещё нужно было пройти больше шестидесяти миль и только в следующую ночь высаживать десант, а суда с отрядом подпоручика Воронцова тем временем пошли к берегу.

– Часа два до рассвета, – глухо проговорил Соловьёв. – Похоже, не успеем мы затемно на сухое место выбраться. Евграфович тут в прошлый выход высаживался – места, говорит, гиблые, чуть двое тогда у него не утопли. Шли, шли по проходу между озёр, и передний дозор враз провалился. Одни только головы из трясины торчат. И ведь не крикнешь во весь голос. Ладно хоть наши рядом были, вытащили бедолаг кое-как. Все до нитки вымокли, костёр не разжечь, а тогда ведь ещё холоднее, чем сейчас, было, февраль месяц как-никак. И ведь ничего, никого лихоманка не свалила. Лужин, как только на сухое место вышли, потом целый день всех бегом гнал. Какой уж там холод, вымотались, распарились все знатно.